помогли летчику затормозить и развернуться. Он направил аппарат в сторону кирпичного лифта, самолет и лифт – вдребезги!
Несмотря на аварию, за выполнение трюка летчик получил приз – двадцать пять тысяч франков. Произошло это незадолго до гибели пилота. В апреле того же года при выполнении обычного почтового рейса у самолета отказал двигатель. Вынужденная посадка оказалась неудачной, самолет разбился.
До 60-х годов прошлого века Галерея торговала исключительно своими изделиями. Выпускались они под личной торговой маркой Теофиля Бадера. Их шили тут же, в мастерских. А в 70-е на прилавках магазинов появилась одежда Prêt-à-Porter, что означает: «готовое к носке». Эпоха индивидуального пошива ушла, Галери Лафайет ничего своего больше не производила и вещи известных брендов не копировала. Все тогда этим грешили, не только самые большие магазины в мире.
В среднем каждый день сюда приходит около шестидесяти тысяч человек. Устав от утомительных закупок примерок в замечательных бутиках, они могут отобедать в шести отличных ресторанах торгового центра. Бары и кафе можно не считать, то мелочь.
Филиалы Галери находятся в Берлине, Джакарте, Дубае, Пекине, Стамбуле и других городах Франции. Планируют также открыть в Катаре, Шанхае, Кувейте, Люксембурге и Милане. И были, но не существуют больше в Нью-Йорке, Касабланке и Сингапуре. Прогорели.
В общем, очень хороший магазин! Там можно превосходно провести время, разглядывая изумительный стеклянный купол, потягивая винцо в одном из баров или любуясь панорамой Парижа, стоя на самом верхнем этаже Галереи. Вот, пожалуй, и все. Как сказала Ольга, если вы хотите потратить кучу денег и получить при этом от китайцев в морду в неравной схватке за понравившуюся вещь, добро пожаловать в Галери Лафайет!
Пикник у Дома Инвалидов и конь в подарок от султана
Завтра уже расставаться. Оля с Таддом улетают в свою Америку, а я – домой в Голландию. Когда-то еще увидимся? Расстояния убивают, но мы держимся. В первый раз мы с Олей встретились только через десять лет после эмиграции. Увидеться раньше не было возможности ни у нас, ни у нее. Зато сейчас отрываемся по полной и встречаемся достаточно регулярно. Сегодняшний завтрак входил в программу отрыва.
Мы с Олей – женщины стройные, а стройность означает самоограничение. Плевать, потом самоограничимся. Идем в кондитерскую за углом и радуем себя кофе и эклерами. Потом – на рынок за гусиной печенкой в подарок Олиной маме, потому что в соседнем супермаркете продают только утиную. К тому же она там вся в стеклянных банках, американцы на таможне придраться могут. По правилам все белковое должно быть упаковано в жестянку, а это надо еще поискать.
На рынке печенки тоже не было. Посмотрели в поисковике и нашли единственный бутик где-то на Монмартре. Попозже заглянем, после культурной программы. А стеклянную баночку мы захватим для пикника. А также виноград, багет, копченую колбасу и сыр. Гулять так гулять!
Какой же пикник без покрывала? Мы на траве сидеть не можем, в светлые платья одеты. Оля подумала об этом еще в самолете и запасливо прихватила из салона два пледа. Время было уже почти обеденное, французы из офисов по соседству тоже вышли подышать свежим воздухом в парк. А заодно перекусить и пообщаться.
Рядом целуются двое – явно не офисные работники. И женщина, медитирующая на фоне Дома Инвалидов, тоже вряд ли. Туда мы пойдем, как только прикончим последний кусок колбасы. Прикончили, встали, сложили пледы в сумку, придется теперь Тадду целый день таскать ее по Парижу. Убрали за собой мусор и пошли к Дому Инвалидов в музей Истории Армии. Больше всего нас там интересует могила Наполеона, а все остальное посмотрим попутно, если захотим.
Кстати, забегая вперед, скажу, что зря мы с таким настроем шли, музей нам понравился. А кое-что просто поразило! Например, чучело лошади Наполеона. Говорю «лошадь», потому что не знаю, жеребец это был или конь. С одной стороны, в армии чаще всего коней использовали, то есть, кастрированных жеребцов. Но подобало ли императору на мерине ездить, я, право, не знаю. Да и не важно это уже. Главное, я видела легендарного Визиря! Знаменитого арабского скакуна, который воевал вместе с Наполеоном при Йене в Германии и отправился вместе с хозяином в ссылку на остров Эльба!
Визиря подарил Наполеону оттоманский султан Селим Третий, а всего лошадей у императора было около ста тридцати. Трудно сказать, был ли Визирь самой любимой лошадью Наполеона, но именно ему «повезло» найти последний покой рядом с его могилой. Хотя про покой – это весьма сомнительное заявление. Вряд ли можно назвать покоем то состояние, в котором пребывает чучело в витрине.
Визирь пал в 1826 году, пережив хозяина на пять лет. Офицер императорской конюшни Леон де Шанлер мумифицировал его и продал англичанину Вильяму Кларку, проживавшему на тот момент на севере Франции. Несколько лет Кларк держал чучело у себя дома, а потом переправил его в Англию. Перед путешествием он вынул из многострадальной лошади всю «начинку» и упаковал Визиря в сундук, чтобы обмануть французских таможенников. Они обязательно задержали бы боевого коня Наполеона! Культа императора еще не было, и чучело, скорее всего, просто бы уничтожили. Перебравшись через Ла-Манш, Кларк отдал Визиря таксидермистам, после чего Визирь стал экспонатом музея Натуральной Истории в Манчестере.
Во Францию он вернулся в 1868-м, когда к власти пришел племянник Бонапарта Наполеон III. Почти тридцать лет конь хранился в подвалах Лувра, пока не занял почетное место в Музее Армии. Были, конечно, и спекуляции на тему: «А Визирь ли это?» Так было доказано, что точно Визирь, потому что на его задней ноге есть тавро: буква N и корона над ней. Так клеймили лошадей Наполеона.
Судьба другого знаменитого коня императора – Маренго, тоже очень интересная. Его шестилеткой привезли из Египта, и он сразу начал военную карьеру. Был ранен восемь раз, пережил отступление из Москвы, участвовал в битвах при Аустерлице, Ваграме и Ватерлоо и был захвачен в плен одним английским бароном. Тот увез его в Англию, где Маренго жил до самой смерти. Пал в тридцать восемь лет, что для лошади считается очень солидным возрастом. Скелет Маренго выставлен в Национальном Музее Армии в Лондоне. Экспонатами также являются два копыта императорского коня.
Судьба остальных копыт тоже известна. Из одного сделали табакерку, из другого – чернильницу. Правда, драгоценную, инкрустированную серебром. Хранятся в Лондонском Кавалерийском музее. Всего в 1812 году во французской армии было около 160 тысяч лошадей. Но довольно про коней, обратимся к истории Дома Инвалидов.
Эта